23 августа 2011 года казахстанские альпинисты Максут Жумаев и Василий Пивцов в рамках международной экспедиции покорили самый северный восьмитысячник в мире – вершину Чогори (8611 м), или, как ее еще называют, К2. Этим восхождением наши ребята вместе с представительницей Австрии Герлиндой Кальтенбруннер закончили программу восхождений на все 14 высочайших вершин планеты. О том, сколько терпения и силы воли это стоило, как трудно было остаться в живых и как мечта стала реальностью, рассказал мастер спорта международного класса по альпинизму и, к слову, прямой потомок легендарного батыра казахских степей Сырыма Датова – Максут Жумаев.

Досье

Жумаев Максут СагинтаевичРодился 1 января 1977 года, Фёдоровка, Западно-Казахстанская областьПервый казах - покоритель всех 14 существующих восьмитысячников мира (2000 - 2011).Восхождения на шести-семитысячники:2000, 9 августа — Хан-Тенгри (7010 м)2000, 22 августа — Хан-Тенгри (7010 м)2001, 6 марта — Мраморная стена (6435 м), северный Тянь-Шань2001 — пик Корона (4860 м) в Киргизском Ала-Тоо2002 — пик Ленина (7142 м) на Памире.2009, сентябрь — Мраморная стена (6435 м)Все 14 восьмитысячников:2000, 21 мая — Шиша Пангма Центральная (8008 м).2001, 13 августа — Гашербрум I (8068 м).2001, 20 августа — Гашербрум II (8035 м).2002, 13 мая — Канченджанга Главная (8586 м).2002, 25 октября — Траверс Шиша Пангма Центральная (8008 м) - Шиша Пангма Главная (8027 м).2003, 17 июня - Нанга Парбат (8126 м).2003, 16 июля — Броуд-пик (8048 м).2004, 22 мая — Макалу (8485 м).2005, 3 мая — Чо Ойю (8201 м).2006, 2 мая — Дхаулагири (8167 м).2006, 19 мая — Аннапурна Главная (8091 м).2007, 30 апреля — Эверест (8848 м).2008, 14 мая — Манаслу.2009, май — неудачная попытка на Лхоцзе Главную в проекте «Траверс Лхоцзе — Эверест», погиб Сергей Самойлов.2010, 16 мая — Лхоцзе Главная (8516 м).2011, 23 августа  — К2 (Чогори, 8611 м).Всего совершил 15 бескислородных восхождений на восьмитысячники, включая дважды на боковой пик Шиша Пангма Центральная. 

– Максут, разрешите поздравить вашу команду и лично вас от лица всех казахстанцев с такой убедительной победой!

– Спасибо. Мы посвятили наше восхождение на Чогори 20-летию Независимости Республики Казахстан и нашему президенту Нурсултану Абишевичу Назарбаеву. Особое спасибо родным и близким, друзьям, а также всем, кто болел за нас, переживал и, главное, верил в успех нашего восхождения.

– Расскажите немного о вашей команде…

– Экспедиция была международной. Кроме нас с Василием Пивцовым в экспедиции принимали участие немец Ральф Дюймовец, поляк Дарек Залуски, аргентинец Томми Хенрич и Герлинда Кальтенбруннер из Австрии. Хотелось бы отметить единственную женщину в нашей команде. Она, конечно, живет далеко, за тысячи километров от нас, но ее принципы в плане отношения к горам, отношения к жизни и философии альпинизма очень схожи с нашими. Нам интересно работалось вместе.

– Все ваши восхождения на 8-тысячники прошли без применения кислорода, что намного поднимает планку для профессиональных альпинистов…

– Да, это было принципиально. Мы так воспитаны нашим тренером – Ервандом Тихоновичем Ильинским – и в его лице прославленной казахстанской школой альпинизма, где всегда было неприемлемо использовать кислород на восхождениях. Мы, безусловно, шли без кислорода. Программа была честной и открытой. Как всегда, на грани физических и моральных возможностей.

– Наверное, в мировой истории альпинизма еще не было такого уникального случая, когда целых три участника одновременно завершали программу Q-14 в одной экспедиции?

– Да, такого пока не случалось.

– Расскажите о заключительном этапе штурма из четвертого лагеря (8000 м). Почему на восхождение пошли четверо из шести участников? Что случилось с Ральфом Дюймовец и Томми Хенричем?

– Это был один из самых драматичных моментов всей экспедиции. Мы пришли в четвертый лагерь уже очень вымотанными, усталыми и замерзшими после такой большой и сложной работы. Два дня прорывались во второй лагерь, потом в третий. Был сильный шторм, ветер дул постоянно, снегом секло лицо. Неудивительно, что до вершины добрались не все. Кстати, когда мы пришли в третий лагерь, были настолько измотанными, что Дарек решил принять снотворное. Просто уснуть сил уже не оставалось. А Герлинда по поводу Дарека немного занервничала. До этого момента он ей помогал, они шли вместе в связке. Начиная с третьего лагеря мы решили сдвигать график и время выхода. В том плане, что если раньше выходили утром в 8–9, то теперь мы должны были в 3 часа встать, одеться, покушать и выйти в 5 утра из третьего в четвертый лагерь, подойти туда до обеда, чтобы немного поспать, после чего выйти на штурм. А Дарек взял и проспал! И опять мы вышли не в пять, а уже после шести. После второго лагеря Дарек уже не мог нормально «пахать» на горе, не топтал тропу, не страховал, просто реально выключился из работы. Все это понять можно, ему уже пятьдесят один год, возраст на таких высотах дает о себе знать. Дальше по плану ставим палатку промежуточного лагеря и на следующий день идем на штурм вершины. Делали какие-то для себя послабления, но при этом ухудшали шансы взойти. Еще мы боялись, что при штурме ночью, если мы выйдем из четвертого лагеря, то не сможем трезво оценить лавинную опасность. В результате мы все-таки сорвали джек-пот, сделав правильный выбор. Маршрут выше четвертого лагеря, выход в кулуар, в центре которого стало поспокойнее. И весь кулуар предстояло идти по трещине, чтобы не подрезать верхний склон. Думаю, это было очень грамотное решение. Сверху схода лавины мы уже не боялись. Но прежде чем дойти до этой трещины, пришлось капитально попотеть и прочитать не одну молитву.

– В котором часу вы увидели, что цель близка?

– В шесть вечера. На сто метров подъема мы тратили два часа. В конце остался снежный участок, где снега по грудь. Василий потом шепнул, что ему позвонил отец Александр, он сказал, что за нас молился патриарх Астанинский и Алматинский. После звонка Вася пошел на вершину так быстро, будто один из двадцати восьми героев-панфиловцев, который бросался под танки. А мы с Герлиндой спрятались под каким-то ледовым сираком и не видим, куда там Василий ушел. Смотрим, снег вот так катится потихонечку сверху, и непонятно, то ли лавина пошла, то ли Вася чего-то копает, траншею роет. Это был один из самых опасных участков восхождения, дальше поспокойнее стало. Там уже и Герлинда вперед вышла копать. На сложных участках пахали мы с Васей, и вот наступил момент, когда Герлинда задала вопрос: «Ребята, может быть, вниз пойдем?» С таким отчаянием во взгляде и одновременно с надеждой, что мы не согласимся.

– Какие мысли возникли в вашей голове, когда был сделан заключительный шаг к вершине?

– Эмоций никаких абсолютно, теплилась надежда, что сможем, что сделаем. Герлинда потом говорила, что с другими в такой ситуации, скорее всего, пошла бы вниз, а мы говорим: «Герлинда, извини, это была наша тринадцатая попытка на двоих взойти на эту гору, мы бы не отступили». Одним словом, просто терпели до одиннадцати ночи, потом стали собираться. Было очень холодно. Первым из палатки вышел я, походил немного, потом пришлось растирать ноги над горелкой, так сильно они замерзли. И все время гложет сомнение, стоит ли выходить ночью, как запланировано: непонятна лавинная ситуация. Днем видно, куда идешь, где свернуть в сторону, когда пойдет лавина, куда прыгнуть? Можно довольно легко сориентироваться. И все-таки мы были вынуждены выйти рано, чтобы успеть на вершину. До нее оставалось метров триста и их надо было пройти максимум за три часа. После восьми тысяч стандарт такой: час – сто метров. Так вот, когда я прошел те пятьдесят метров, то полностью потерял чувствительность ног. И это у меня, человека, который работает, двигается. А у Герлинды и Василия, которые меня страховали стоя на месте, ситуация складывалась еще хуже. Погода, как ни странно, была хорошая, красивая звездная ночь, но было очень холодно. Через час ребята кричат мне: «Макс, бери веревку, спускайся скорее, невозможно терпеть, мы тут ноги оставим». Пришлось опять залезть в палатку. Сидим замерзшие, продрогшие. Герлинда попыталась уснуть, вроде бы даже отключилась, и тут ее стало страшно колотить. Мы разбудили ее, стали растирать: плечи, спину, через одежду постарались восстановить кровообращение. Вышли второй раз из палатки уже в шесть утра и работали, работали, работали! До вершинного гребня осталось сто метров, а мы стоим по грудь в снегу, вот-вот лавина сойдет. Если раньше работали по пятьдесят шагов между перерывами, то теперь по десять шагов, и минут по десять отдыхали. Делаешь не просто шаг, а копаешь, утоптал – опять копаешь. Короче, пятьдесят метров мы шли больше двух часов. И это почти по горизонтали, вот такой был снег. А потом за скалы зацепились, вылезли. Последние сто метров осталось, Герлинда с Василием ушли за скалы вверх. Жду, их нет и нет, ну, думаю, пора и мне двигаться дальше. А усталость давит свинцовой тяжестью. Вылез, смотрю, а они уже почти подошли к вершинному гребню. Герлинда, увидев, что до вершины метров пятьдесят, как включила «пятую скорость». Как горнолыжник перед финишем (смеется).

– Вас даже президент Австрии Хайнс Фишер поздравил лично?

– Да, он позвонил на спутниковый телефон в базовом лагере. Чуть позже пришло поздравление от премьер-министра Казахстана Карима Масимова.

– Максут, альпинизм – это отвага, смелость, благородство. Как можно объяснить случаи воровства или равнодушия некоторых восходителей, которые проходят мимо тех, кому нужна помощь?

– Есть альпинизм, и есть «коммерческий альпинизм». Человек рассуждает так: «Я хочу подняться на эту вершину, я потратил кучу времени на сборы, заплатил большие деньги за билеты, нанял шерпов и гида, купил снаряжение, продукты. В конце концов, сходить, скажем, на Эверест – мечта очень многих, и если кто-то там, на пути к вершине, сидит и умирает, что ж, это его выбор! Его никто сюда не звал. Каждый сам за себя. Может быть, я больше никогда не смогу вернуться сюда, может быть, у меня не будет второго шанса». И этот «альпинист» проходит мимо того, кому нужна помощь. Ну а что касается воровства. Была у нас однажды экспедиция, пропало хорошее снаряжение, продукты, одежда. Украли носильщики-пакистанцы. Не от хорошей жизни – семью кормить надо. Понять можно – простить нет!

– Ваш маршрут проходил по северному гребню с китайской стороны, он считается одним из самых сложных. Почему именно на нем вы остановили свой выбор?

– Потому что с южной стороны каждый год мы терпим неудачу. И трагедии происходят постоянно. В прошлом году двое погибло. Друг Герлинды Фредерик и наш товарищ Петер. За год до этого тоже два человека там навсегда остались, и никто не взошел. Много людей, много снега, много работы, и некоторые начинают элементарно отлынивать. Поэтому еще в прошлом году, сидя в базовом лагере, мы решили: все, давайте с севера попробуем. Все загалдели. О-о! Давайте, давайте! Поддержали вроде. Ну а для нас северный гребень как камень преткновения. Давило на мозг, что не доработали маршрут в 2007 году. Нам он казался безопасным и в то же время достойным и сложным. Конечно, мы очень сильно переживали, в Алматы нашлось немало скептиков по поводу северного маршрута. Вот такой маленькой командой, хотя за четверых из нас народ не переживал: у троих по тринадцать восьмитысячников, у одного все четырнадцать. Но вот какой-то там фотограф, и какой-то высотный оператор. Некоторых одолевали сомнения. А шансы у нас, если честно, были довольно маленькие.

– Из чего состоял рацион вашего высотного питания, и какие необходимые медикаменты вы постоянно носили с собой?

– Купили много китайской лапши, а из Алматы привезли тушенку из конины и говядины, смешивали с лапшой, очень вкусно! А так как Герлинда вегетарианка, то у нее были особые продукты, овощные паштетики всякие, сухофрукты. Ральф, конечно, жутко переживал, он-то мясо ест с удовольствием. И когда у нас варево идет, на весь лагерь волшебный запах хорошей тушенки. Мы ему свистим: «Ральф! На пару ложек!» Он Герлинде говорит: «Я в туалет». А сам к нам рысью. И все-таки мы Герлинду немного перевоспитали. Научили нормально по-человечески пить водку. То есть разведенный спирт. А аптечка экстренной помощи была у Васи. И когда пошли на штурм, Вася приготовил шприцы. Заранее, чтобы, если, не дай Бог, что случится, сразу сделать укол. В моих карманах лежал фотоаппарат, видеокамера, поэтому шприцы он положил к себе. Поближе к телу, чтобы не замерзли. Ну в основном лекарства были, чтобы предотвратить отек мозга и обморожение.

– У вершины К2 очень плохая репутация. Альпинисты называют ее «гора-убийца». Как вы думаете, почему у красивой горы такой скверный характер?

– Вы смотрели сейчас наши фотографии, видели тень? Она огромная, такой ровный конус. Очень сильно напоминает пирамиду Хеопса. Иногда я ловил себя на мысли: а может быть, эта гора… (задумчиво) искусственная?! Как место концентрации какой-то большой силы и энергии. Ну, как пирамиды, бермудский треугольник, древний город Мачу-Пикчу. Что-то в этой тени есть. Ну, а в географическом плане Чогори – самый северный восьмитысячник, а это скверная погода, снег, сильный ветер. В районе третьего лагеря на склоне такой своеобразный «шарф» из облаков, и непонятно, что там, на вершине, какая погода? А еще из-за своей пирамидальной формы гора очень лавиноопасна. То есть практически любой маршрут – это критическая масса снега, с юга нависающий ледопад, с севера опасный японский кулуар, почти непроходимый.

– А палатку вашу камнями завалило, когда вы наверх ушли?

– Завалило. Через сутки после нашего ухода.

– То есть, если бы вы в тот момент там мирно спали…

– Да мы бы с Васей погибли! Если бы камни прилетели внезапно и быстро, пока мы спали, то сначала убило бы меня, а потом Василия. Камень размером со стол четко воткнулся прямо в центр палатки, а потом налетел на палатку Васи. Нам остальные члены команды ничего не сообщали, чтобы лишний раз не нервировать. Там, кстати, лежал спутниковый терминал стоимостью больше трех тысяч долларов.

– Расскажите про будни экспедиции: как проводили дни отдыха, какие отношения сложились между участниками команды?

– Старались, конечно, жить на положительных эмоциях. Шутки всякие, розыгрыши, но по-доброму. Научили наших иностранных друзей печь картошку в костре на углях. Для них это было в диковинку. Отъедались, отсыпались, всегда находилось, чем заняться. Запускали параплан. Стирали, штопали одежду. «Интернов» смотрели на телефонах.

– За время экспедиции были случаи какой-нибудь «мистики»? Что-нибудь загадочное, необъяснимое?

– Что касается Чогори: снегопады, снегопады, смотришь, белая вся, мягкая, пушистая. А потом по прогнозу шторм. Смотришь на гору, обман зрения, что ли? После шторма черная вся стала, сжалась как-то неестественно, ощущение, что внутри нее живой разум.

– Экспедиция длилась больше двух месяцев, и ваша виза оказалась просроченной. Эта проблема решилась?

– Не вопрос. Мы даже штраф не заплатили. Турфирма, которая нами занималась в Кашгаре, для нее это был настоящий фурор и отличная реклама: приехала маленькая команда, покорила Чогори с севера. Это был большой пиар для целого региона.

– Ходят слухи, что об альпинистах Казахстана снимут новый фильм при участии Тимура Бекмамбетова…

– Мы решительно продвигаем проект художественного фильма: называется «Флаг на вершине». О водружении нашего казахстанского флага на Хан-Тенгри. Вот такой фильм мы надеемся снять. Сценарий уже написан. Там нашлось место и для Герлинды Кальтенбруннер, и для Рейнхольда Месснера. И съемки восхождения нашего президента на пик Абая. Это игровой фильм, блокбастер, будет применяться даже вертолетная техника. Что-то из реальной истории, что-то выдумано. Патриотичный фильм для молодежи. Чтобы пили меньше, а спортом занимались больше.

– Вы, Василий Пивцов и Герлинда Кальтенбруннер после этого восхождения стали мировыми звездами, легендами в альпинизме, и уже вошли в историю. Изменится что-то в вашей жизни после этого? Какие планы на будущее?

Максут Жумаев Герлинда Кальтенбруннер и Василий Пивцов на вершине Чогори (8611м)

– Герлинда предложила сумасшедший проект. В следующем году весной взойти на Эверест по «кулуару Харбейна» с севера, это кулуар от подножия до самой вершины. Его без кислорода еще никто и никогда не проходил. Только с кислородом, да и то пару раз, и все. Было много попыток, но никто не дошел. Реальный кулуар, прямо до неба! Амбициозный проект. Ну, или в политику, если депутатом предложат, пойду. Из двух зол выберу меньшее (смеется).

– Если бы не альпинизм, в какой другой области вы бы себя реализовали?

– У меня два образования, ветеринарное и юридическое. Значит, судьбой уготовано защищать права животных (улыбается). А возможно, туристический бизнес. Но развивать именно наш, казахстанский. Конечно, это еще тот, прошу прощения, геморрой, но у нас нет нормальных предложений. По сути иностранцы еще совсем не знают, что такое Казахстан. Как пресытится наш народ «турциями» и «египтами», тогда и можно будет что-то предпринять. Проблема еще в том, что нет инфраструктуры никакой. Вот взять озеро Алаколь, ну сделайте там все нормально! Охраняемую территорию, хороший сервис, чистую воду. И это осталось бы для будущих поколений, для наших детей. О будущем надо думать уже сейчас. Хотелось бы успеть увидеть, как наши люди поверили в свою страну. Возможно, кто-то скажет, что это попахивает политиканством, но на самом деле нужно когда-то начинать, чтобы потом нашлись руки, которые будут все это продолжать.